Реквием по братве - Страница 29

Клим поднимался со стула и, гремя палкой, надвигался на беззащитного Бореньку: «Ты кто такой, падла? Чего-то я тебя раньше не видел?»

Боренька незамедлительно отвечал: «Не подскажешь, брат, где тут сральня?», или: «Сотенную не разменяешь, брат? Не хочу светиться за столом» — и протягивал Климу стодолларовую бумажку. Клим, свирепо пуча глаза, продолжал: «Ну-ка, открой сумку, падла, чего у тебя там?» Борис с готовностью расстегивал молнию, показывал черепашек, смущенно произносил: «На угле в шопе взял, у племяша день рождения. Сколько, думаешь, стоят?» «Ско-ко?!» — рычал Клим. «За всю семейку — двадцать баксов. Обдираловка, да?»

— Ничего, сойдет, — смеялась Таина. — Только не перепутай смотри. Пустышку давай в руки.

Проигрывали и самую щекотливую ситуацию. Клим возникал за спиной у Бориски, рявкал: «Ты чего спрятал, гаденыш?! А ну, покажи!»

Сообща искали выход из пикового положения, но не находили. Среди охранников в «Ласточке», кроме обыкновенных быков, подвизались бывшие сотрудники спецслужб, их на понт не возьмешь. Нарваться на такого все равно, что стукнуться об стену.

— В таком разе суши весла, Интернет, — удрученно заметил Санек, — Считай, провалил задание. Все игрушки отберут.

Клим угрюмо добавил:

— Честные диверсанты в таких случаях глотают яд. Ампулу с ядом лучше всего заранее положить под язык.

Таина урезонила корешей:

— Вам все шуточки, а малыш головой рискует. Не слушай их, Интернетушка. Если попадешься, сдавайся, но с умом.

— Как это — с умом?

— Прикинешься невменяемым.

— Это он сможет, — обрадовался Клим.

— Сумка не твоя, наткнулся на нее, хотел посмотреть, что внутри… Неси что попало, чтобы рты разинули. И не паникуй. Сразу не убьют, отведут к Столяру. Начнут допрашивать, опять придуривайся и придуривайся. Тяни время. Мы чего-нибудь придумаем, вытянем тебя…

— Может, вообще не убьют, наградят. Столяр уважает рисковых, — вставил Клим.

Таина замахнулась на него кулачком.

— Лучше все же не попадаться, Боренька. Да и как можно попасться? Только по неосторожности.

— Я не попадусь, — сказал Борис, пораженный собственным мужеством.

В одиннадцатом часу его подвезли до места на «жигуленке» Санек с Климом. Припарковались в квартале от «Ласточки» и дали последнее напутствие. Оба были неузнаваемо серьезны.

— Мандражишь? — спросил Санек.

— Есть немного.

— Это нормально. Помни, мы рядом. Если чего, хоть в окно выпрыгни и беги куда глаза глядят. Мы тебя перехватим.

— Хорошо.

— Не будь идиотом, — сказал Клим. — Возьми «пушку». В «Ласточке» не обыскивают.

— Я не умею стрелять.

— Заодно научишься.

— Спасибо, нет, — Боренька слабо улыбнулся, пожал протянутые руки. Пока шел темными переулками, пару раз споткнулся на ровном месте и чуть не упал. Чувствовал себя невесомым, зато сумка «Адидас» с гостинцами тянула книзу, как двухпудовая гиря. Ясность в голове стояла необыкновенная. Точно так же он парил, когда вламывался в интернетовские коды. Он давно догадался, что его втянули в историю, которая вряд ли имела хоть косвенное отношение к покойному отцу — все обман, но это не имело значения. Какая разница, сведет ли он счеты с мнимыми или истинными убийцами отца, важно только то, что он способен на такое деяние. Совершив это, он наконец-то встанет вровень с веком и с самим собой — не прилизанным, прыщавым книжным мальчонкой, упивающимся виртуальными бреднями, а человеком поступка, достойным наследником отца — по духу, а не по крови. Победителем жизни, а не ученой тлей, выгрызающей мертвые знания из усохшего древа. Ослепительная Таина с одного взгляда распознала его сущность, и она не могла ошибиться.

У входа в «Ласточку» — трехэтажного особняка в духе раннего абстракционизма — притулились несколько роскошных иномарок, на фасаде всеми цветами радуги струилось голографическое изображение раздевающейся красотки. Улица пустая. Случайные прохожие редко заглядывают в такие места, особенно после наступления темноты. Там, где развлекаются богачи, обывателю делать нечего, если он не хочет остаться без ушей, как прежде остался без кошелька.

На входе двое молодых парней, одетых в черные костюмы и белые рубашки с бабочками, внимательно оглядели Бориса. Его вид не вызывал подозрений, об этом побеспокоилась Таина. Даже какую-то хитрую эмблемку прикрепила к лацкану кожаной куртки. Он выглядел как загулявший сынок какого-нибудь крупного барыги. Мокасы за пятьсот баксов, пестрая рубаха от Версаче, кожаные штаны в обтяжку и на голове забавный хохолок, тоже символизирующий принадлежность к какой-то определенной общности, правда, Таина не объяснила к какой. Зато об этом догадался один из привратников, игриво намекнул:

— У нас, девушка, в основном играют. Публика солидная. Если насчет чего-нибудь остренького, тебе лучше к Петерсону. Через три дома отсюда.

Борис похлопал по своей сумке, процедил сквозь зубы, как учила Таина:

— Не лезь, когда не спрашивают, деревня.

Обоих сторожей ответ вполне удовлетворил, и они потеряли к нему интерес.

Через минуту он очутился в большом зале с баром и со множеством игровых автоматов, расставленных в живописном беспорядке. По инструкции ему следовало подойти к стойке и что-нибудь выпить, но ни в коем случае не спиртное. Таина сказала:

— Если ты, малыш, позволишь себе хоть глоток, тебе конец. Сам знаешь.

Конечно, он знал, как действует на него алкоголь, но вдруг почувствовал приступ веселого азарта, доселе ему неведомого. Состояние было столь приятным, что он и без вина ощутил себя как бы под мухой. Широко улыбнулся бармену.